ТИГРАН КЕОСАЯН: ГОРЕЦ ПОСЛЕ НЬЮ-ЙОРКА

Тигран Кеосаян - сын легендарного человека. В стране, где делали кино про сталеваров и секретарей парткома, его папа Эдмонд Кеосаян снял фильм, который дети смотрели раз по шестнадцать, а то и по двадцать, - "Неуловимые мстители". Тигран тогда только родился и помнит съемки уже третьей части - "Короны Российской империи". Ему было пять лет, он бежал к отцу в декорациях "Эрмитажа", упал на спинку кресла и рассек бровь. Это был первый шрам, хотя сыну было всегда труднее других пробивать себе дорогу в кино.

Сейчас ему 35. Он так же, как папа, делает фильмы для простых зрителей. Рождественскую сказку "Бедная Саша" с Александром Збруевым в роли зэка-неудачника часто показывают по телевизору. А сейчас Тигран снял сразу две рождественских сказки - "Ландыш серебристый" с Юрием Стояновым и Александром Цекало и "Президент и его внучка" с Надей Михалковой.

У него хорошая семья. Жена - актриса Алена Хмельницкая - снималась в фильме "Сердца трех". Говорят, что Тигран помягче отца, но темперамент - как у тигра, и армянская кровь гуляет в нем бурно.

- Какой язык для тебя главный - русский или армянский?

- Оба. Я не мыслю на армянском, но не знать его не могу. И ребенок мой тоже должен его знать.

- А в Москве зачем это ребенку?

- Да я ведь тоже московский ребенок. Я и родился, и вырос здесь, и школу закончил. Вопрос более глубокий. Если ты носишь фамилию с принадлежностью к какой-либо национальности и у тебя нет омерзения, аллергии и авитаминоза, то почему бы не знать свой язык? Так ведь стирается нация.

- А аллергию со стороны других людей ты ощущаешь?

- Даже в то, благополучное советское время меня называли черножопым или армяшкой. Отец учил нас с братом на это отвечать. У папы были кардинальные методы обучения: берешь кирпич и даешь по голове. Папа вырос на улице, поэтому методы у него были уличные.

- А папа давал шороху?

- Мы с братом просто отдыхаем...

- Ты до сих пор остаешься под давлением фамилии отца или уже не так, как в детстве?

- Момент давления фамилии на ребенка я наблюдал во многих семьях. У большинства это продолжает носить фатальный характер. Меня никто не воспитывал. Просто отец говорил: "Запомни, ты отвечаешь за фамилию. Ты должен добавить что-то или хотя бы не уронить".

- Правда, что с твоим поступлением во ВГИК связана конфликтная ситуация? Тебе была посвящена какая-то разгромная статья в "Известиях"?

- "Папа вне конкурса" называлась. Я поступал на режиссуру к Марлену Хуциеву. А ВГИК был и всегда будет семейным институтом. И сын Марлена Мартыновича Хуциева тоже окончил ВГИК. Я просто попал в жернова неразрешимых отношений отца с людьми, которые в том году набирали курс. Мне поставили "два" уже на первом туре - за чтение стихов, хотя я три раза занимал первые места по Москве и Союзу за чтение стихов. Были такие конкурсы. Отец пошел к ректору, мне разрешили сдавать дальше, во ВГИКе начался шум. Ребята, поступившие и не поступившие, подписали письмо в "Известия", что я блатной. И Дима Месхиев в том числе его подписал, хотя Дима сам сын Месхиева, знаменитого оператора. Месхиев - единственный, кто не извинился с того курса. Отец сказал: "Все, уходи оттуда". Я благодарен за всю эту историю Марлену Мартыновичу Хуциеву, что я ушел с того курса, год поработал и попал уже на другой, очень хороший курс. Но я никогда не буду с ним здороваться только потому, что это - первый обширный инфаркт папы.

- Через год к кому ты поступал?

- К Таланкину, и все экзамены - на "пятерки". Курс у нас был отличный - Федя Бондарчук, Ванька Охлобыстин, Бахтик Худойназаров. Сергей Аполлинариевич Герасимов, он последний год принимал экзамены, назвал нас "звездным курсом". А на следующий год я ушел в армию. Мы все втроем загремели - Федя, Ваня и я. Федя вначале в Красноярск, потом его перевели в кавполк - кинематографический кавалерийский полк в Алабине, который во время съемок "Войны и мира" организовали приказом министра для нужд "Мосфильма". Я тоже служил под Москвой. Ванька Охлобыстин только загремел куда-то в дикие места, и после армии мы все втроем вернулись на курс к Юрию Озерову.

- Странно, что ученики режиссера, который всю жизнь снимал гигантские эпохалки, строем ушли в маленькое кино и стали клипмейкерами.

- Я успел снять полнометражный фильм. Он назывался "Катька и Шиз" с Денисом Карасевым и Еленой Шевченко. А потом, ты помнишь, что это был за период? Снимали по 400 фильмов в год. Кино снимали слесари, пожарники... Мы не хотели в этом участвовать, надо было от этого как-то отделиться. Поэтому мы с моим братом Давидом создали свою клипмейкерскую фирму "Голд вижн" с наглым лозунгом: "Все, к чему мы прикасаемся, становится золотом" - и открыли ее клипом "Транзитный пассажир" Ирины Аллегровой. А самый первый клип я снял с Федей Бондарчуком - "Посмотри в глаза" с Натальей Ветлицкой. А потом уже "Не наточены ножи" с Мишей Шуфутинским, "Я тебя отвоюю" с Ириной Аллегровой, "Скрипка-лиса" с Игорем Сарухановым. Я всегда любил делать истории. Наверное, сказывалось кинематографическое образование. За что я благодарен шоу-бизнесу? За свои деньги мои дорогие исполнители разрешали мне претворять большинство моих идей. У меня 114 работ. Много дерьма было снято, что-то было хорошее. Но "Скрипку-лису" в категории сюжетных клипов, я думаю, никто не переплюнет. Благодаря этому клипу я в Америке оказался.

- А как ты там оказался?

- Меня пригласил мой агент поснимать клипы. Это было два года назад. Я там хорошо заработал за четыре месяца.

- А где жил?

- В Нью-Йорке. Сначала денег вообще не было. Дефолт, все кредитки заморожены. Дней пятнадцать пришлось там победствовать. Помню момент, когда у меня было 24 доллара 60 центов на неделю. За 24 доллара и 60 центов можно прожить в Нью-Йорке в 33 года? Оказалось - можно. Потом появилась работа и, самое главное, связи.

- У тебя хороший английский?

- Рабочий. Это означает: "Ты говоришь хреново, но понять можно". И потом, когда практика есть, то даже обезьяна заговорит.

- Тем более когда 24 доллара на неделю.

- Ну да: "Мама нет, папа нет, деньги давай".

- Это тогда ты Бориса Сичкина, великого Бубу Касторского из папиных "Неуловимых", в Россию вывез?

- Нет, это раньше было. Я уже снял "Бедную Сашу", и роль писалась для дяди Бори. Я позвонил ему и вытащил специально для фильма. Он нормально в Америке живет. Пенсионное обеспечение Соединенных Штатов позволяет жить безбедно. Он там время от времени выступает. Сейчас мы его сюда вытащили, он здесь иногда выступает. Он поверил, что здесь уже можно работать спокойно.

- Какая у него была реакция, когда ты ему позвонил?

- Поплакали. Я же помню день, когда он уезжал... У нас в доме был ремонт, все стулья вытащены, в прихожей сидели батя и дядя Боря. Тогда нельзя было провожать. Тогда это было опасно. Дядя Боря специально объезжал всех друзей, прощался. Плакали все. Он меня не видел 16 лет. Собирать этих людей, пока они живы и дай Бог им здоровья, это как долг перед батей. И этот долг в кайф. Меня ведь никто не обязывал возвращать в Россию Бориса Сичкина.

- Недавно ты оказался заложником еще одной конфликтной ситуации. Я имею в виду фильм "Президент и его внучка", который собиралась снимать Елена Райская, сама написала сценарий. В результате продюсеры - кинокомпания "Кино-Мост" - Райскую от режиссуры отстранили, а предложили снять фильм тебе. И ты согласился. Не очень, как ты понимаешь, красивая ситуация. Ты мог отказаться?

- Не мог. Объясню. В январе 1998 года продюсер Владимир Досталь - это было через неделю после премьеры "Бедной Саши" - подписал со мной договор, по которому за определенный гонорар и в течение трех лет я обязан поставить в их кинокомпании две картины по предоставленным этой кинокомпанией сценариям. После того как я снял полнометражное кино и ни в коем случае не хотел возвращаться в клипы, это был для меня просто сладкий сахар. Я хотел снимать только кино. Ты же понимаешь, как сложно найти деньги на кино, а ко мне приходит дядя, который говорит - два кино, не одно. И не просто дядя - человек, у которого были дружеские отношения с моим отцом. Когда папе нужна была операция в Германии, "Мосфильм", главой которого тогда был Досталь, оплатил эту операцию. Я никогда не забываю таких вещей.

- Эмоционально тебя можно понять, равно как можно понять и Лену, у которой отняли фильм. А если без эмоций, что все-таки произошло?

- Или ты должна иметь деньги, чтобы снимать кино, или не спорь с людьми, которые тебе дают деньги. Эта профессия во всем мире одинаковая. Когда я в Америке негру, но платиновому исполнителю, стал объяснять, как ему лучше играть, он сказал: "Кто тебе платит бабки?". Все, заткнись и работай. Все бы ничего, если бы посередине не стояла маленькая девочка - дочка Лены, которую она хотела снимать в роли внучки президента.

- Правда, что Досталь хотел Надю Михалкову на роль внучки президента, а Никиту Сергеевича Михалкова на роль президента?

- Надю предложил я. Они говорили: "Никита не даст". Я поймал его прямо в Доме кино. От президента он отказался, потому что сидел в Париже на монтаже "Сибирского цирюльника". Надю я взял у него напором. Я сказал: "Вы производственник, тогда вы меня поймете. Через десять дней первый съемочный день. Вы скажите - да или нет?" И он сказал: "Да".

- С Надей хорошо работать?

- Потрясающе. Она гибкая, требовательная к себе, по-взрослому ответственная. Эпитеты все только хорошие. Она такой родной человек стала, что я забывался и посылал ее за сигаретами. Или за кофе. Она как моя сестренка стала. Умница. Такой человек, что я даже не боюсь ее перехвалить.

- Михалков видел фильм?

- 2 января 2000 года на видеокассете у себя на даче с огромным количеством высокопоставленных людей. Состоялась такая премьера на даче Михалкова. Фильм же давно снят, просто год ушел на войну и суды с Леной Райской.

- Как прошла премьера?

- Премьера прошла на ура. Никите Сергеевичу очень понравилось. Я думаю, что там был момент ревности, и льщу себя мыслью, что именно после этого он решился писать сценарий на Надю - "Санитарка" про войну. Мы теперь с ним повязаны тайным братством двух режиссеров, которые сняли Надю. Как она плакала в последний съемочный день! Безумно трогательный человек. Я вообще люблю эксперименты. Я Юру Стоянова и Сашу Цекало снял в "Ландыше серебристом", они там замечательно играют драматические роли. Леню Агутина я попросил написать музыку к "Президенту и его внучке", и он написал замечательную, именно кинематографическую музыку, без всяких там песенок. Я считаю, что надо выбивать себя из комфортных условий. Если мне не страшно, что я провалюсь и мои недруги будут танцевать боевой танец "там-там" на моей могиле, это очень плохо. Страх должен присутствовать. Это подстегивает. Этому меня Нью-Йорк научил - ощущению оголенной кожи, когда ты должен доказать, потому что тебе просто не дадут куска хлеба, ты просто с голоду подохнешь. Теперь я решил: все. Никаких больше рождественских историй.

- У тебя не было желания снять новых "Неуловимых"?

- Мне многие говорили: "Давай!" Но зачем мне это делать, когда папа их ТАК снял?!

- Как ты себя чувствуешь в кинематографической среде? Тебе уютно?

- Я не отшельник, но я не чувствую, чтобы кинематографическое сообщество сильно меня принимало. Кинематографический мирок в отсутствие кинематографа как индустрии превращается в коммуналку. Я заслужил независимость от "коммуналки". С людьми состоявшимися у меня замечательные отношения. Георгий Николаевич Данелия звонил мне ночью, посмотрев мой фильм "Ландыш серебристый", с дорогущей мне фразой: "Я счастлив, что у моего друга Эдика такой сын!". Что мне еще нужно? Меня научили уважать людей. В пятом или шестом классе, когда по телевизору шел плохой-плохой фильм, я, одиннадцатилетний сопляк, сказал: "Пап, посмотри, какой плохой фильм!" - и получил по губам. Он сказал: "Вот когда ты что-нибудь сделаешь сам, тогда будешь судить о том, что сделали другие". Я запомнил это на всю жизнь. Сначала ты должен что-то сделать в этой жизни. Чтобы хотя бы твои дети стыдливо не опускали глаза.

- А много детей?

- Один. Саша. Это девочка. Я фильм "Бедная Саша" назвал в ее честь. Сейчас ей шесть.

- Твоя жена, актриса Алена Хмельницкая, по-прежнему работает в "Ленкоме"?

- Она сразу ушла, как родилась Саша. И правильно. Я не могу, чтобы жены не было дома. Я в этом смысле не демократ. Горец.

Автор: Наталья Ртищева

Источник: газета МК Воскресенье №9, 18 февраля, 2001 год